Мне больше всего в справке нравится подход к обучению определенным навыкам, к которым ты имеешь склонность (или не имеешь склонность). Кто-то лидер, ему действительно нужно давать людям работу, а кто-то будет всегда работать по найму. Какие-то другие совершенно подходы к выбору будущей деятельности. Это первый вывод, который бы мне хотелось переосмыслить. Второй момент – это все-таки наше родительское понимание, что будет востребовано. Насколько мы это понимаем, если через 10-20 лет мир все равно изменится? Мне кажется, родителям надо обращать внимание на развитие навыков, это первое. Второе – наш консалтинг – насколько он нужен, в какой степени и стоит ли нам определять именно специальность, или достаточно просто рекомендовать сферы?
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: Конечно, родителям вся эта информация очень тревожна, потому что в каком-то смысле проще жить в мире, где ты понимаешь, что если ребенок твой поступил на хорошую специальность в политехнический институт, то все – у него в кармане профессия, что называется, кусок хлеба. Там он уже сделает карьеру лучше или хуже, но так или иначе не пропадет: работа, уважаемый человек, все при нем.
В таком мире жить было проще: фактически в 17 лет человек вставал на лыжню и по ней всю жизнь – быстрее, медленнее, с лучшими или с худшими показателями, но мог спокойно катиться. Конечно, когда сейчас родители слышат то, что нам только что рассказали, у них растерянность – а что тогда вообще? К чему готовить ребенка, как мне сделать так, чтобы он потом точно имел работу, был успешен и так далее?
Действительно, с такой тревогой и неопределенностью очень сложно справляться. Поэтому понятно, почему столько вопросов и нервов по этому поводу в ситуации таких изменений. Но мне кажется, что мы не можем ничего с этой реальностью сделать. Понятно, что будет смена профессий, что мы окончательно уходим из мира, где можно было выучиться один раз и на всю жизнь – этого больше не будет. Будет система пожизненного переобучения, за жизнь мы будем много раз обучаться.
Понятно, что если говорить о системе пожизненного переобучения, это будет совершенно другой подход к образованию. Никто не может себе во взрослом возрасте позволить себе 4 года сидеть и слушать развесистые лекции обо всем и ни о чем, с очень низкой плотностью информативности и низкой корреляцией с тем, что нужно реально для жизни. Это будет система более компактных, интенсивных, практически ориентированных курсов, которые человек проходит по ходу дела: появилась новая задача, новый функционал – за 2 недели, за 2 месяца, за полгода он научится с этим работать. Потом он работает, а дальше опять обучение и т.д. Должна быть какая-то система. Здесь будет очень много самостоятельной и практической работы.
Тогда возникает вопрос: на что все это будет нанизываться? Оно должно ложиться на развитые умения как раз учиться, усваивать эту информацию и эти навыки применять к себе. Это даже не про лидерство и про то, что все должны быть обязательно топ-менеджерами, хозяевами бизнеса и т.д. Вовсе необязательно! Это про то, чтобы оставаться в хозяйской позиции в меняющемся бушующем профессиональном море, знать свои сильные/слабые стороны, понимать, что им соответствует, что нет, где у тебя зона ближайшего развития. Допустим, что-то у тебя слабо развито, но ты понимаешь, что если приложить усилия, то ты туда продвинешься. А что-то так далеко, что вообще нерентабельно развивать – ты убьешься, подчинишь этому всю свою жизнь, потратишь огромное количество усилий, и никогда не будешь это делать на пристойном уровне. Может быть, туда не надо и ходить, как бы это не было модно и заманчиво.
Поэтому, мне кажется, это история про то, что самое главное - знать себя, по-хозяйски относиться к себе, не как жертва – у меня такая плохая память, или организованность, или у меня нет музыкального слуха, или чего-то еще. По-хозяйски – вот у меня этакое хозяйство: это, это и это есть, это и это западает, а это, если поднажать, можно подтянуть. Что с этим раскладом я могу сделать, что тут есть? Ага, с этим же самым арсеналом я могу быть успешным и там, и там, и там.
Например, учителя – раз уж мы про них заговорили. Разные учителя могут работать в соседних классах одной школы, но у них в разном месте может быть их миссия – то, что их вдохновляет. Один учитель приходит в класс к детям, его интересуют дети. По большому счету, ему все равно, преподавать химию или физику. Он приходит к детям и ради детей, ему нравится, как они растут, как меняются у него на глазах, развиваются, ему хочется быть в курсе их эмоциональной жизни и отношений. Он приходит для этого.
Другой учитель приходит в класс, потому что он любит свой предмет. Для него дети – это те, кого он приглашает вместе с ним разделить восторг по поводу математики. Честно говоря, дети его интересуют только в той степени, в которой они разделят этот восторг. Если не разделят, то это «неправильные» дети, а если разделят, то он готов для них на все, чтобы они вместе с ним занимались математикой.
Можно ли сказать, что один учитель хуже, другой лучше? Это просто разные учителя – к одному все идут с удовольствием. Допустим, ему нужно давать базовое образование в начальной школе или какие-то предметы, которые, может быть, не будут потом для этих детей потом основными, но благодаря ему дети будут расти, развиваться и узнавать лучше себя, чувствовать себя хорошо в школе.
А благодаря второму учителю какие-то дети сделают математику своей жизнью, своим призванием, у них загорится глаз. Но другие дети тогда должны иметь право к нему не пойти. Они должны иметь право его послушать несколько раз и сказать: «Да, наверное, он классный чувак, говорит потрясающие вещи, но я туда не пойду».
Третий учитель, может быть, делает что-то другое, например, упорядочивает. К нему приходят дети, у которых в голове черт-те что - кто-то более способный, кто-то менее, кто-то прослушал, а он умеет сделать так, что через полгода они все ровно и хорошо сдадут ЕГЭ. Его интересуют не только, может быть, дети или предмет, сколько организация процесса. Он умеет так построить технологию, что так или иначе все встроятся, все ровненько пройдут и покажут максимум, на что способны. Нужен такой учитель? Тоже нужен на определенном этапе, в определенных ситуациях.
Все они называются учителями, но они абсолютно разные по своим сильным/слабым сторонам. Абсолютно разный смысл, ради которого они ходят на работу, абсолютно разные вещи, за которые их ценят. Мне кажется, что задача хорошего руководителя в итоге на всех уровнях в нашей перспективе будет именно в том, чтобы этих людей комбинировать, чтобы они все присутствовали в процессе, чтобы каждый мог организовывать процесс, формально называющийся одинаково – преподавание в школе, в связи со своими сильными сторонами, и чтобы в нужное время дети попадали к нужному учителю под нужную задачу.
Это то, к чему, мне кажется, надо стремиться. Поэтому если говорить про советы детям – советовать детям надо думать про себя и понимать себя, знать себя. Почему я говорю, что хорошо бы, чтобы были эти стажировки. Это же совсем не сводится к «человек-человек», «человек-техника» и т.д. Это слишком широко. Это, скорее, про то, что ты делаешь с человеком. Кому-то интересно человеку помогать, кому-то интересно, наоборот, за человеком присматривать, чтобы он не распоясался. Это тоже важная функция.
АННА СОШИНСКАЯ: Это же УФСИН, по-моему, система исполнения наказания. Там очень может пригодиться.
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: Да, инспекторы дорожного движения, контролеры, пограничники, которые визы проверяют. Кого-то на это место посади – он будет несчастнейшим человеком на свете, даже если он формально справляется. А кто-то будет чувствовать, что его работа осмыслена, он делает правильное дело. Это должно совпасть с тем, что ты хочешь дать этому миру, какую ему хочешь пользу принести.
АННА СОШИНСКАЯ: Конечно, это очень интересно. Тут важно знание и понимание своего ребенка.
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: Мы никогда не сможем это за него понять. Это невозможно снаружи понять, потому что мы всегда проецируем на детей свое. Как в этом вопросе – у меня было так, я хочу, чтобы моя дочь не повторила моих ошибок. Во-первых, почему она будет повторять ваши ошибки? Она свои наделает. Во-вторых, почему она не должна повторять? Вам можно, а ей нельзя? Мы всегда проецируем, поэтому мне кажется, что родитель может только очень примерно дать ребенку обратную связь, что он заметил.
АННА СОШИНСКАЯ: Да, я как раз об этом говорю: «Мне кажется, что тебе нравится то-то и то-то. Подумай». Это все очень сложно на самом деле – во-первых, очень сложно сдержаться от желания причинить добро немедленно и сразу выбрать тот путь, который будет наиболее успешным, оптимальным, коротким, и ребенок будет действительно заниматься любимым делом, и еще за это получать приличную зарплату. Это достаточно сложно для каждого родителя, желающего помочь ребенку, особенно на фоне того, что у детей в этом возрасте, как мы обсуждали в предыдущей программе, столько процессов происходит, помимо выбора, который нужно сделать. Выбор накладывает дополнительную сложность. Мне кажется, они себя сами еще до конца не хорошо понимают. У них даже времени на рефлексию совсем нет со всеми этими процессами.
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: Конечно, потому что мы их пичкаем и в истерику постоянно вгоняем.
АННА СОШИНСКАЯ: Я как раз думаю, что даже если ребенок никуда вдруг не поступит, или просто не захочет куда-то идти учиться, может быть, не делать из этого трагедию. У нас принят прямолинейный путь: школа, институт. У каждого этот путь свой, но он прямой. Может быть, стоит дать возможность рефлексии, попробовать это, и то, и другое, чтобы узнать, где твое, что тебя больше всего интересует.
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: Опять-таки это даже не про твое. Мне не хотелось бы, чтобы это звучало, как выбор единственного чего-то, от чего ты будешь в постоянном экстазе. Нет, это необязательно. Эта деятельность должна соответствовать просто каким-то вполне земным критериям. Она должна быть достаточной, чтобы тебе хватало на жизнь. Она должна у тебя получаться, чтобы ты не создавал проблемы своей неспособностью, неумелостью процессу и всем остальным. В этом смысле твоих сильных сторон должно быть достаточно, чтобы эту деятельность покрывать. Это не значит, что она должна все твои сильные стороны задействовать, но твоих сильных сторон должно быть достаточно, и в дырки не должно попадать. И в ней потенциально должен содержаться твой жизненный смысл.
Это не значит, что он автоматически там появится. Можно на любой, самой прекрасной и увлекательной, творческой, полезной людям работе работать «на отвали» и никакого смысла в ней не видеть. Но потенциально он в ней должен быть. Если наведение порядка – не твоя цель, тебя это никак не вдохновляет, а ты пойдешь работать в сферу, где это основное, например, в логистику на склад, ты вряд ли там будешь хорошо себя чувствовать, потому что не понимаешь, в чем смысл.
А вот если тебя «вштыривает» наведение порядка, то есть десятки сфер, в которых ты будешь счастлив. Это может быть и склад, и библиотека, и медицина, и школа, и юриспруденция, и программирование – везде есть потребность в тех, кто умеет и любит наводить порядок. Ты просто должен идти туда, где потенциально это есть.
Не надо настраивать детей на то, что обязательно работа должна быть невероятно, сказочно интересной и увлекательной. В любой самой прекрасной работе есть рутина, есть спады и не очень приятные части. Это нормально.
АННА СОШИНСКАЯ: Есть такие работы, на которых в начальных позициях, как и везде, собственно, намного больше рутины, меньше принятия решений, планирования, стратегий и т.д. Потом, переходя с опытом на другой уровень, у тебя появляется больше этого.
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: Опять-таки, если человек очень одарен в стратегии и в принятии решений, он просто не пойдет в этот корпоративный медленный рост по ступенечкам. Он сразу в гараже сделает свой бизнес, с этого начнет и пропустит это все. Мне кажется, тут должно быть чуть больше доверия к способностям ребенка, но чтобы сам ребенок мог опираться на свои способности. Мы должны убрать истерику.
Да, очень хорошая мысль, что если он не хочет никуда пока идти, пусть поработает, поучится чему-то, что всегда будет полезным. Например, если у вас нет необходимости, чтобы ребенок непременно шел зарабатывать, пусть изучит иностранный язык, какие-то дополнительные универсальные умения, которые всегда пригодятся.
АННА СОШИНСКАЯ: У меня вопрос нашего немножко истеричного отношения к высшему образованию. На самом деле, мне кажется, сейчас тоже идет некоторое изменение в этом плане. Есть много специализированных, очень приближенных к жизни курсов, где можно освоить специальность, которая тебя интересует, значительно быстрее, может быть, даже эффективнее и без потери времени.
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: Или, наоборот, более в щадящем режиме, чем организовано высшее образование, требующее не заниматься вообще ничем больше, а только с утра до вечера учиться, что для взрослого человека часто невыполнимо. У него семья, ему надо зарабатывать. Это, наоборот, могут быть какие-то более протяженные истории, позволяющие уделять обучению два вечера в неделю или один уикенд в месяц, и продвигаться постепенно, не руша всю остальную свою жизнь.
АННА СОШИНСКАЯ: Здесь еще могут быть интересные, как мне кажется, сочетания, когда есть уже работа, которая более-менее нравится, и ты можешь в ней совершенствоваться, получая дополнительное образование, выращивая свои компетенции, навыки именно в этой сфере, которая нравится. Совсем необязательно упираться в прямой путь.
ЛЮДМИЛА ПЕТРАНОВСКАЯ: Мир в эту сторону движется. В прошлом году, как известно, ряд крупнейших, самых успешных в мире компаний выступили с заявлением, что они больше не требуют диплома при приеме на работу. Это не значит, что они откажутся от вас, если у вас есть диплом Оксфорда, они будут рады, но они диплом не требуют. Если у вас есть ключевые компетенции и нет диплома, то это вполне возможный вариант.
Если посмотреть на статистику, которую нам приводили, то ведь рынок не обманешь – толку нет, если мы всем выдадим дипломы. Все равно огромное количество людей, имеющих дипломы, работают там, где не требуется их диплом. Это значит, что они могли не получать этот диплом.
Дальше уже отдельный вопрос к каждому из них – считают ли они это время, которое потратили, потерянным или нет. Кто-то из них скажет: «Да, потерянное время, лучше бы сразу пошел работать, непонятно, чем занимался, какую-то чушь слушал, все это мне не нравилось, было тяжело, скучно. Я все это время был несчастным». Кто-то скажет: «Да, хорошо, я не использую этот диплом, но зато я чувствую себя широко образованным человеком, я получал удовольствие, когда учился, мы хорошо общались. У меня эти друзья остались на всю жизнь, мы сейчас делаем общий бизнес».
Тогда возникает вопрос – какое у нас требование к образованию, которое толи понадобится, толи нет. У меня первое образование было филологическим, и я за то время прочитала много книжек. Я сейчас не работаю филологом, но понимаю, что мне это образование полезно, я не жалею об этом. Часть про теоретическую лингвистику очень хорошо простроила мышление. Часть про литературу дала много информации к размышлению о людях, об отношениях на общем уровне. У меня есть друзья с того времени, с которыми до сих пор общаюсь. Я считаю, такое неспециализированное образование дает круг общения, общую ориентацию - должно давать.
Правда, у нас были очень хорошие преподаватели на нашем именно факультете. Я знаю, что были другие факультеты в других местах, где это было не так. Это образование дает то, чем ты потом будешь пользоваться всю жизнь. Поэтому если ребенок сейчас не знает, у него нет внятного понимания, нет смысла запихивать его на какую-нибудь узкую специализацию, которая еще не факт, что ему будет нужна, и что она вообще будет существовать через 10 лет. Тогда уж лучше ему пойти туда, где ему хотя бы в процессе будет хорошо, интересно, увлекательно и, главное, по силам, без надрыва, без постоянного ощущения себя неудачником, где он будет общаться с людьми, с которыми, может быть, потом вместе что-то будет делать.
Если он захочет потом сконцентрироваться, то современный мир предоставляет для этого огромные возможности, и их будет только больше и больше.
АННА СОШИНСКАЯ: Давайте в тему нашего разговора посмотрим видео.