Ребенок становится подростком

Кажется, до подростковых бурь еще далеко Но именно в это время раздаются первые «звоночки» грядущего пубертата (подросткового периода).

Ласковый спокойный малыш время от времени вдруг превращается в ершистое ворчливое существо, грубит, не слушается – и обычные приемы воспитания на него уже не действуют.

Не рановато! Перестройка организма – дело не одного дня или даже года. Это очень индивидуальный процесс, а потому родителям важно знать первые признаки подросткового взросления. Лучше подготовиться заранее к этому трудному периоду, чтобы и ребенок, и семья пережили это нелегкое время максимально комфортно и с наименьшими потерями.

На нашей встрече мы рассмотрим 3 аспекта начального периода подросткового взросления:

1. Как его видят взрослые;
2. Что чувствует и переживает сам ребенок;
3. Как выстроить гармоничные отношения между родителями и ребенком на новом этапе его развития.

АННА: Здравствуйте! Сегодня с вами я, Анна Сошинская, президент фонда «Amway в ответе за будущее». Я очень рада, что мы снова с вами встретились.

Прежде, чем объявить сегодняшнюю тему, хотела бы напомнить, что те, кто прослушает всю серию наших вебинаров про подростков, получит сертификат. А тех, у кого получится прослушать все передачи цикла, ждет подарок в виде консультации психолога.

Сейчас хотелось бы представить наших гостей сегодняшнего эфира. Это Казаков Андрей - практикующий психолог, ведущий психологических групп и директор лагеря для младших школьников, и его партнер Александр Гончаренко. Он практикующий психолог и гештальт-терапевт, и тоже руководитель лагеря. Как поняла, у вас совместный проект.

Вы уже, наверное, догадались, что говорить мы будем о переходном периоде между детским и подростковым возрастом. Очень интересно назвали этот период – ничья земля. Мне очень понравилось это название. Получается, что это еще ребенок, но все уже меняется, тем не менее, он пока не подросток. Мало, действительно, пишут на эту тему.

Хотела бы зачитать письмо нашей слушательницы потому, что испытываю на самом деле те же самые чувства, как мама – у меня ребенок такого возраста.

АННА: На ваш взгляд, такое поведение в 11 лет о чем говорит? Это действительно просто индивидуальная особенность, или все-таки уже какие-то возможны изменения?

АНДРЕЙ: Конечно, 11 лет – это время, когда уже и по возрасту положено себя так вести. То описание ребенка, которое слушательница написала, как раз говорит о том, что это уже начало подросткового возраста. Конечно, менять отношения с таким ребенком нужно. Это не значит, что надо делать это кардинально, но поправки вносить надо.

АЛЕКСАНДР: Да, и очень важно, как заметила слушательница, что схожесть есть в 2-3 года и как раз в 11 лет. Действительно, есть такое наблюдение, что очень похож кризис подросткового возраста с тем самым отрицанием, отвержением, который демонстрируют маленькие дети, когда пытаются стать самостоятельнее и отказываются от помощи родителей.

АННА: Мама еще очень интересно написала, что те методы, которые она ранее использовала, не действуют. То есть поведение похоже, а родительские приемы уже не работают. Может быть, мы посмотрим информационную справку про эту «ничью землю» и тогда продолжим наше обсуждение этой темы.

АННА: Да, мне очень понравилось это видео потому, что вопрос есть, а ответа нет. Мы, родители, чаще всего с кучей вопросов, но без ответов. Мне интересен такой факт – можно как-то привязать этот переход к конкретному возрасту – это должно быть в 9, 10, 11 лет? Как понять, что этот процесс уже начался?

АНДРЕЙ: Наверное, прямо к конкретному возрасту сложно. Бывают ребята, у которых переход начинается и в 9 лет, иногда может быть даже и чуть раньше. У кого-то яркие проявления начинаются в 11 лет. Часто родители сами хорошо это осознают. Если у них спрашивать – ваш ребенок еще ребенок или уже подросток, они обычно достаточно четко отвечают:

- Да, уже подросток.

Или:

- Нет, еще ребенок - 25 лет!

Бывает по разному, но в основном возрастной период именно такой.

АННА: А как долго этот переход длится? То есть, как определить, что это еще ничья земля, а тут все - уже подросток. Есть какая-то грань, как это распознать?

АЛЕКСАНДР: Я думаю, что здесь на самом деле четкие границы провести сложно. Другое дело, мне кажется, что все-таки подростковый возраст предполагает большее количество проявлений уже взрослости. То есть ребенок начинает пробовать какую-то большую ответственность на себя брать, появляются новые компании. В предподростковом возрасте скорее характерны какие-то вспышки: здесь я недоволен, здесь - перестаю соглашаться с родителями.

АННА: Эпизоды, да? Здесь это еще эпизоды, а там – уже постоянное поведение. Очень интересно. Просто иногда ты каждый день видишь ребенка, и вроде бы и чувствуешь, но не можешь нащупать. То есть действительно это просто вспышка, или это уже такой процесс начался.

А есть какая-то физиологическая демонстрация? Мы все знаем про вторичные половые признаки, когда подросток уже начинает формироваться в юношу или в девушку. Что с предподростковым возрастом? Можем ли мы заметить, в том числе, и по физиологическим параметрам?

АНДРЕЙ: Мы до эфира успели чуть-чуть поговорить про это. Один из основных физиологических показателей – начинает расти нога.

АННА: Если у ребёнка выросла нога быстро (!) – значит, пора прислушаться к нему?

АНДРЕЙ: Да. Это чисто внешне. Будут какие-то поведенческие проявления: если по каким-то вопросам раньше он был согласен, у него не вызывало никаких вопросов, то тут он все больше и больше начинает проявлять самостоятельность. Он начинает приносить какие-то идеи из школы, или из компьютера, или из общения с другими сверстниками.

Ребенок чаще начинает общаться со сверстниками, и это становится тем действием, из-за которого он может забывать про какие-то наши договоренности. Он уже не пулей из школы летит, а задерживается, например, в футбол поиграть.

И еще, наверное, один из важных основных показателей, что у ребенка начинают появляться новые значимые для него фигуры. Раньше это были только мама и папа, учитель, теперь могут появляться какие-то другие значимые взрослые – актеры, кумиры. Это время появления кумиров.

АННА: Какие дети и по каким причинам приходят к вам чаще всего в ваш лагерь?

АНДРЕЙ: Наш лагерь мы позиционируем, как психологический, и туда, как правило, попадают ребята, которые встречаются со сложностями общения со сверстниками. Наше ядро, на которое мы работаем, это как раз общение. Мы стараемся в лагере создать такие условия, где ребята, во-первых, получают безопасный опыт общения, во-вторых, им насыщенно и интересно. Это такой подвижный возраст, и им нужно активно двигаться.

АННА: В каком возрасте чаще такие проблемы с общением возникают, когда еще детский возраст, тайная земля, или когда подростковый возраст?

АНДРЕЙ: Скорее, когда уже не тайная земля, а подростковый возраст. Каждому подростку самому по себе тяжело. Когда тебя окружают люди, которым тоже тяжело, очень сложно договориться.

Хочу привести один пример из лагеря. Были ребята 10-12 лет, и мы понимаем, что у них очень много лидерских качеств. Мы решили сделать игру, чтобы найти лидера. И вот стоят 30 ребят, мы говорим:

– Нужно выбрать лидера, короля. Сделайте шаг вперед, кто готовь взять на себя эту тяжелую ношу лидерства, ответственности вести за собой коллектив.

Как вы думаете, сколько человек вышло?

АННА: 18?

АНДРЕЙ: Нет, 30! То есть все 30 человек сделали шаг вперед. Объективно говоря, не у всех 30 есть лидерские качества и возможность удержать, повести за собой. Лидер – это не только тот, кто громко говорит, но и тот, кто может организовать, убедить, которого признают другие.

АННА: Основная проблема, как мне кажется, как родителю, когда сталкиваешься с проявлениями детского бунта, понять, что ребенок на самом деле испытывает при этом. Что мы должны понять про него такое особенное, чтобы как в нашем видео вводном, выстроить новые отношения? На основе чего? Что мы должны делать такого, чтобы ребенок нас лучше понимал, и мы его лучше понимали? Есть ли какие-то рецепты или основные принципы этого взаимопонимания?

АЛЕКСАНДР: Мне кажется, если говорить про внутреннее самоощущение ребенка, очень важен конфликт между «Я хочу» и «Я могу»

Ребенок уже хочет быть ближе к взрослым, и считает себя взрослым. Проявляются такие поведенческие аспекты – я тянусь к тем, кто старше, хочу найти какое-то уважение среди них, но еще не все могу делать. Допустим, я могу пообещать что-то, но не выполнить.

АННА: Ответственности еще недостаточно.

АЛЕКСАНДР: Ответственности - да, и волевого компонента, который развивается по-прежнему. Он не перестает развиваться в подростковом возрасте, и еще недостаточно сформирован. Это связано и с физиологическими особенностями, что мозг растет, развивается. Как раз ответственность, эмпатия, то есть способность чувствовать другого, в младших подростках еще очень слабо развиты. Они могут что-то обещать, но так же легко забывают и не выполняют это.

Часто родителей это возмущает. Они считают, что ребенок безответственный, что он делает нарочно, им назло. Важно как раз помнить, что ему самому сложно. Он еще до конца не сформирован.

АНДРЕЙ: Мне кажется, что эмпатия как раз то качество, которое лучше всего развивать в этом возрасте. У них принятия другого очень мало.

АННА: То есть они пока не готовы сочувствовать, сопереживать, понять, принять какие-то особенности другого человека, им это сложно.

АНДРЕЙ: Да. Это как раз то, что могут помочь формировать родители, рассказывая какие-то свои истории. Мне кажется, важно в этом возрасте поддерживать контакты и быть таким чувствительным, например, ребенка обнять, пожалеть, прижать к себе и понимать, что в следующий момент надо, наоборот, отойти, дать ребенку свое пространство. Это более гибкий возраст, и родителю тоже надо быть более гибким.

АЛЕКСАНДР: На наших психологических группах и в лагере как раз детей этому и учим, развиваем эмпатию, когда у детей есть возможность узнавать свои чувства, формулировать их, обмениваться ими. Как ведут себя дети? Обиделся, если его кто-то ударил, ударил в ответ или заплакал. Здесь можно уже замечать свои чувства, которые вызывают действия других людей, и как-то про них говорить. Тогда коммуникации становятся более конструктивными, более взрослыми, где есть уже ориентация на себя.

АННА: Насколько я понимаю, есть определенные нормы – то, о чем мы говорим. А как понять, где нормальное естественное поведение, связанное с таким переходом в подростковый возраст, а где какие-то нарушения, или когда действительно требуется помощь? Как определить, если ребенок действительно в таком раннем возрасте уже чрезмерно бунтует, врет, прогуливает, и родители совсем не справляются? Это все равно норма? И где эта глубина нормы? Как нам, родителям, определить?

АНДРЕЙ: Мне кажется, если врет, прогуливает – явно, это уже не норма. Если он чересчур активный, что его нельзя как-то удержать, это тоже не норма.

Часто родители подростков, старших и младших, приходят с таким запросом, что нет друзей. Отсутствие друзей, какого-то коллектива, где подросток может себя проявлять, где ему безопасно, где он может общаться, тоже является сигналом, что возраст как-то проживается не так.

Также сейчас, в связи с компьютеризацией, стало много детей, которые не бунтуют, а сидят дома за компьютером. Он может ходить в школу, делать домашние задания, но при этом в социальном плане он никак не развивается.

АННА: Как понимаю, надо обращать внимание не только на бунт, но и наоборот на затишье? Это тоже проблема проживания этого периода. Нам, как взрослым, надо наблюдать обе эти крайности. Когда я задавала вопрос, я думала только о бунте, в ту сторону не смотрела. Теперь понимаю, что и этот хвост, и этот хвост нужно…

АЛЕКСАНДР: И это правда. Как раз особенность возраста – эти полярности: либо меня так прет, что невозможно остановить. Тогда как раз важно помогать ребенку выстраивать границы потому, что он сам часто не в состоянии это сделать, как-то поддерживать его, помогать, объяснять, какие последствия могут быть. Или, наоборот, он слишком сжат и границы очень маленькие у него. И тогда то, что родитель может делать – это помощь в социализации, расширении связей, контактов.

АНДРЕЙ: Мне кажется, достаточно показательные ответы, что примерно 50 на 50 до 10 и после 12 лет. Мне очень нравится, что после 15 пока что никто не выбрал вариант ответа. Мне кажется, это реалистичная картина. После 15 так до сих пор нет.

АННА: Да, но зато есть уже даже те, у которых вообще не было изменений.

АНДРЕЙ: Может быть, еще не настало время, все впереди.

АНДРЕЙ: Хороший вопрос. Мне кажется, что формулировку «со временем пройдет» лучше не использовать в воспитании своего ребенка. Когда малыши еще совсем маленькие, год – ребенок не ходит, и ты стараешься, ножки ему развиваешь. Никто же не говорит – научится! Тут то же самое.

Это тот возраст, когда ребенку надо научиться общаться со сверстниками. Конечно, учиться общаться со сверстниками лучше в коллективе. Мы уже говорили про наши группы, которые в центре «Точка» проводим, именно направленные на общение ребят между собой. Это самый частый запрос на участие в таких психологических группах или в тренингах (это более короткий формат) для того, чтобы ребенок научился сначала общаться в безопасной среде, а потом возвращался в класс.

Правда, очень жалко, когда дети теряют этот возраст, и он у них не становится временем приобретения хорошей компании, друзей.

АННА: И навыков - потому, что дальше сложнее. Мы все знаем, что с возрастом становится более сложно найти людей, с которыми нам удобно, приятно общаться и формировать какие-то дружеские длительные отношения.

АНДРЕЙ: Да, это скорее запрос на групповую работу с психологом. Мне еще нравятся такие группы, где тоже можно учиться общаться, театральная студия, например. Иногда бывает немножко предвзятое отношение к психологам, хотя сейчас уже все больше и больше подростков с удовольствиям ходят к нам.

АННА: Я надеюсь, что наша передача тоже этому способствует, чтобы люди понимали, как это важно и необходимо.

Давайте посмотрим видео, чтобы лучше понять, что подростки чувствуют. Думаю, нам, родителям, будет полезно его посмотреть.

АННА: Я почувствовала, когда смотрела видео, неуемное количество энергии у таких детей. Что с этим делать, как их в русло вводить и контролировать эту нон-стоп активность? Что посоветуете.

АНДРЕЙ: Это очень хороший вопрос. Я с такой практической точки зрения на него отвечу. Правда, энергии очень много, и если удается направить в какое-то положительное русло, это прекрасно.

Например, в лагере был случай, когда ребята сами копали яму. Они копали посменно, и в какой-то момент взрослые отошли, и когда вернулись, яма была просто огромной! Они очень упорно копали!

К сожалению, в городе мало действий, где можно реализовать двигательную активность - спортивные секции…

АННА: Извините, что я вас перебиваю. Просто у меня перекопан окопами весь участок, прямо окопами – военные игры идут.

АНДРЕЙ: Можно, если дача позволяет, делать окопы – сегодня мы их копаем с правой стороны участка, завтра закапываем, и копаем с левой стороны участка. Для ребят важен процесс, и не всегда важна…

АННА: Извините, перебила. Секции спортивные?

АНДРЕЙ: Да, какие-то клубы, где эту энергию в каком-то позитивном ключе можно выдавать. Если ребенка закрыть в маленькой комнатке, не пускать на улицу играть в футбол, в прятки, бегалки, догоняли, во что-то еще, он разорвет все.

АННА: Еще я заметила, что соревновательность прямо очень важна! Они хотят быть первыми, победителями, и переживание неудач очень болезненно происходит. Это тоже является характеристикой данного возраста или это более детский этап?

АЛЕКСАНДР: Мне кажется, это как раз важная штука про компетенции. Это выходит на первый план у ребят 11-12 лет – чего я уже умею, чего не умею. Допустим, я хорошо умею подтягиваться, а кто-то нет. И уже через это я могу какой-то статус получить среди сверстников. Как раз из этого исходя, появляется такой эффект соревновательности. Мне важно показать, где я хорош, в чем я успешен, чтобы меня заметили и обратили внимание, как-то мной восхитились.

АННА: Такое признание, внимание очень важно в этом возрасте?

АЛЕКСАНДР: Конечно.

АНДРЕЙ: Мне кажется, это тоже характерный вопрос для этого возраста, и характерное умение. На самом деле это правда, хитрый ребенок, и, правда, родители ему позволяют…

АННА: Может, умный!

АНДРЕЙ: Может, умный, да, умеет хорошо приспосабливаться к среде. Тут важна последовательность требований, правил каких-то, что давай мы с тобой все-таки договоримся. Да, ты ребенок… Точнее, неправильно я, наверное, сказал, что когда ты ребеночек, мы поддерживаем взрослые качества. Когда ты на что-то имеешь право, будь ответственным за этот выбор.

Есть интересный пример, когда мама идет с детьми, один маленький на руках, и 5-6 летний ребенок от нее убегает. Причем убегает на такое расстояние, где мама не чувствует безопасность за своего ребенка. И она говорит прекрасную фразу: «Если ты такой самостоятельный, то тебе, может, и работать идти пора?» На что ребенок: «Нет, не пора!» - быстро возвращается к маме, понимая, что лучше он с мамой пойдет.

АННА: То есть, дети тоже чувствуют опасность? Что они далеко вроде хотят, но не все у них получается. И мы тоже должны этот момент понять, где они еще совсем дети и где им поддержка нужна, а где уже прямо готовые взрослые. И тогда очень хочется эту ответственность дать.

АНДРЕЙ: Думаю, что важно, давая какое-то право, напоминать об ответственности. Ты можешь сам выбирать, как ты делаешь уроки, но будь любезен, чтобы уроки у тебя были сделаны. И что будет, если ты уроки не сделаешь? Правила, санкции, границы.

АНДРЕЙ: Мне кажется, это сейчас характерная родительская стратегия, что если что-то не получается, не пытаться решить как-то вопросы – а поменять среду. Но навык у ребенка не сформировался, умения нет, поменял среду – проблемы остались.

АННА: Даже, может быть, нарастают потому, что новые дети, в новый коллектив надо входить и не понятно, как дети воспринимают, есть же разная атмосфера в классе. Конечно, ребенку сложно.

АЛЕКСАНДР: Еще в этом месте видно, что у мальчика есть 2 младшие сестры. Это значит, что у него есть роль старшего, которая предполагает, как часто бывает в семьях, что он за сестрами немножко присматривает, иногда может за старшего остаться, когда родители по делам куда-то ушли. У мальчика формируются вертикальные отношения, а в горизонтальных как раз дефицит. В этом сложность, конечно, и надо подумать, как можно с этим обойтись.

АННА: Мне еще нравится вопрос по поводу подражания всяким взрослым вещам – курение, мат, еще какие-то такие вещи, которые неосознанно (или осознанно) дети начинают перенимать, стремясь показать свою взрослость. Это, наверное, для подростков характерно, конечно же, но, как мне кажется, и для такого раннего возраста тоже. Как с этим поступать?

АНДРЕЙ: Как всегда, должна быть хорошая альтернатива. К сожалению, у нас общество сейчас такое, что я могу быть взрослым, если я курю, употребляю алкоголь, ругаюсь матом. Это 3 понятных критерия взрослости. Если ты это делаешь, то ты взрослый. Трудно современным детям и подросткам дать другой образец взрослости. Например, если я ответственный, толерантный, у меня много принятия, я умею общаться, то я взрослый. Такого примера нет.

АННА: Да он не такой внешний! Это же надо как-то оценивать, и, может быть, они пока еще просто не способны до такой степени глубоко оценивать, и просто внешне эти признаки как-то быстро видны.

АНДРЕЙ: Как пример, вспоминаю спонтанно организованное мероприятие у нас в лагере. Ребята налили себе чай и чокались. Я вроде бы понимаю, что в этом нет ничего плохого, но мне все равно захотелось с ними как-то про это поговорить – это тоже взрослый ритуал. Ты чокаешься, и становишься как бы взрослым. Они так свою взрослость показывали.

АЛЕКСАНДР: Это хороший вопрос для обсуждения с ребенком, какие вообще для тебя важны «взрослые» вещи. Что ты видишь, когда ты повзрослеешь, через что ты будешь себя осознавать, как взрослый человек? Иногда интересная дискуссия может завязаться с ребенком, какие-то совершенно неожиданные вещи могут появиться.

АННА: Понимаю, что в связи с взрослением все равно нам, родителям, приходится говорить на какие-то сложные деликатные темы. Как понять, что ребенок уже готов, чтобы мы могли эти темы обсуждать? Да, они сами не задают вопросы, но по поведению видно, что что-то происходит и надо это обсуждать.

АНДРЕЙ: Я не помню, кто вывел эту формулу, но мне она очень понравилась, что как только родитель сам готов про это говорить, время настало. Пока он про это не готов говорить, время как будто не пришло. Мне кажется, в каждом возрасте мы готовы про разные вещи говорить.

АННА: Да, тут родителям сложно потому, что все росли в разных семьях и вообще на переломе эпох, мы все разные. Эпоха очень сильно изменилась. То, о чем наши родители могли с нами поговорить, и о чем мы сейчас можем разговаривать с нашими детьми, мне кажется, разные вещи. Еще пару поколений назад родителей на Вы называли, если вы помните. Нет, вы не помните лично, но знаете из книг и фильмов. Да, было совсем другое расстояние между родителями и детьми. Сейчас оно, как мне кажется, сокращается. Поэтому и такие сложные темы более актуальны, что ли, и дети раньше развиваются, и как-то надо с этим справляться.

АЛЕКСАНДР: Мне кажется, тут важны 2 таких маячка, которые могут помочь. Это замечать свой интерес к ребенку и относиться с уважением к его личному пространству, к его каким-то секретам и тайнам, которые могут появляться.

АННА: Это может быть первая влюбленность.

АНДРЕЙ: И это тоже хороший признак. У меня есть племянник, и я прямо года 3 переживал, что он никогда не рассказывал нам в открытую про свои симпатии. Даже не в открытую, а не было каких-то оснований и признаков. Я очень обрадовался, узнав, что он с девочкой переписывается в ВКонтакте – слава Богу, все хорошо!

АННА: Как раз на эту тему вопрос.

АНДРЕЙ: Вопрос очень абстрактный, и на него, наверное, трудно ответить – стоит или не стоит – как-то однозначно. Я бы чуть-чуть порассуждал, Саша, ты меня поддержи. Я, во-первых, смотрю, насколько мальчику в этом классе комфортно, насколько он себя там чувствует. Если его там принимают, если ему комфортно, то зачем?

АЛЕКСАНДР: Но зато, знаешь, я думаю, что если есть дефицит именно в таком общении с мальчишками своего возраста, в классе это невозможно получить, может быть, стоит какие-то дополнительные найти места и тогда отпадает вопрос, общение компенсируется.

АНДРЕЙ: Я сейчас вспомнил, как проводил занятия в 6 классе. Там как раз 12-летние дети были, и очень большое количество девчонок и 3-4 мальчика. При этом девчонки уже девушки – высокие, на них уже приятно смотреть. А парни реально мальчики и ковыряются в носу. Девчонки из-за этого очень сильно страдали. Я между делом девчонкам говорю: «Ну, ничего, они же вырастут!» Они отвечают: «Они вырастут, но хочется сейчас с ними общаться!» Конечно, лучше, когда класс формируется более-менее равно.

АНДРЕЙ: Я услышал этот вопрос и вопрос из опроса, и они у меня как-то сложились. Мне кажется, что хорошо, когда в семье, тем более, когда семья полная и благополучная, есть время на семейные традиции, например, когда мы вместе куда-то ездим в путешествия. Ребята этого возраста получают от этого огромное удовольствие, хотя чисто внешне это может выглядеть: «Опять меня посадили!» Но спустя годы они, правда, про это рассказывают, как про что-то очень важное.

Опять хочу вспомнить своего племянника. Когда он был в зоне ничейной земли, мы каждые каникулы большой семейной компанией выезжали в Углич, в Суздаль и т.д. Есть у нас, куда поездить и в России, и в Европе. Было не важно, куда, важно, что все вместе. Племянник – у него как раз этот возраст – говорит: «Друзья мои, почему мы перестали ездить? У меня каникулы, возобновляем традицию!» Для детей это важно.

АЛЕКСАНДР: Объединение, да, это правда, важная вещь.

АННА: Интересно, что в таком возрасте еще удается собственных детей заинтересовать, и самим выделить на это определенное время.

АНДРЕЙ: Здорово еще, когда ты от этого получаешь удовольствие - от их энергии, их какой-то драйва от жизни. У меня это лето было очень ярким! Подбегает ко мне девочка 12 лет с горящими глазами и говорит: «Андрей, я впервые в жизни почистила свеклу!» Правда, они настолько радостны, когда у них что-то получается сделать своими руками, самостоятельно, с полной ответственностью, когда они отдежурили, всех накормили, всем принесли воды.

АННА: Да, они начинают пробовать настоящую взрослость, и им надо дать шанс сделать какие-то вещи с определенной ответственностью.

АЛЕКСАНДР: Летний лагерь и построен у нас по таким принципам, что дети сами себе готовят еду. Естественно, там взрослые присутствуют, чтобы они не начудили. Но все же они сами кормят весь свой отряд. Если забыл посолить или что-то еще, то весь отряд тебе явно даст понять, что он о тебе думает.

Для детей этого возраста как раз это очень важно получить обратную связь от сверстников. Тогда у них реально появляется та самая мотивация, которую так долго ищут родители, и желание чему-то новому учиться. Очень часто после таких поездок в лес, где ребенок 2 недели сам чего-то делал и него свои успехи появились, он сильно меняется. Родители говорят: «Боже, он начал сам кровать заправлять! Никогда такого не было. Он начал сам портфель собирать!»

АННА: Я это по собственному опыту знаю. У меня старшие разновозрастные дети ходили в поход со школой, и у каждого там были свои роли. Как раз самый пик частоты этих походов пришелся на предподростковый возраст. На подростковый тоже, но в основном предподростковый – там меньше экзаменов и подготовки к ним. Действительно, дети очень сильно взрослели, возвращались совершенно самостоятельными, получили очень много навыков. Мне кажется, это очень здорово, если у них такие возможности есть.

Давайте посмотрим, что предподростки чувствуют. Хотелось бы понять изнутри все эти процессы.

АННА: Я завороженно смотрела это видео потому, что на мой вопрос как вообще пережить этот сложный подростковый возраст, что делать, психолог, моя близкая подруга, ответила: «Расслабиться!»

АНДРЕЙ: И получать удовольствие.

АННА: Да, можно бокал вина. Мне просто жалко этих подростков потому, что им самим очень сложно. Как все-таки родителям выстроить правильную стратегию взаимоотношений, чтобы контакт не потерялся? Чтобы в какой-то трудный момент, когда ребенку трудно, когда ему нужна помощь, он не побоялся и пришел к родителям за помощью, за советом? Мне кажется, что это такой знак, что отношения сохранены, есть взаимоуважение, доверие и т.д.

АЛЕКСАНДР: Я назову только 3 слова:

• это граница;
• это правила;
• это уважение.

Мне кажется, опираясь на эти 3 слова, точнее, действия, которые эти слова обозначают, можно с ребенком достаточно хорошие отношения выстроить в этом возрасте. Правда, дети начинают как бы отдаляться и от себя отталкивать. В этом смысле точно важная задача такая – родителю это терпеть.

АНДРЕЙ: Или самому тоже отдалиться.

АННА: Это самое сложное, когда ты, понимая, что родительская любовь безгранична, уж никак не ожидаешь, что тебя отвергнут, как и все, к чему привык – что ты авторитет, что ребенок слушается… Я просто это испытывала уже неоднократно, такая судьба у меня сложилась. И еще буду испытывать, наверное, пару раз, как минимум.

Так что я понимаю, что это самое-самое тяжелое. Как справиться со своими эмоциями? Потому, что эмоции с 2 сторон зашкаливают. Жалко детей потому, что, понятно, у них физиологические процессы идут. Но и родителям трудно перестроиться мгновенно и принять это все.

АНДРЕЙ: Я думаю, тут важно отслеживать свое состояние и быть в хорошем функциональном состоянии. Помню, у нас была как-то раз родительская группа, в основном родители подростков, и когда мы с ними разговаривали, как пережить это бурное время, когда ребенок тебе говорит: «Ты мне не нравишься. Ты мне не нравишься просто потому, что дышишь!» Как эта девочка в ролике говорила. Как это пережить? И родители вывели прекрасную формулу – выспаться и быть сытым. Как бы если ты выспавшийся и сытый, то в целом это переживается гораздо легче.

АННА: Или переключиться на что-то важное для себя. Потому, что когда ребенок является концентрацией всей твоей жизни, а у него сложный период, конечно, очень трудно сохранять спокойствие, своими чувствами овладеть.

АЛЕКСАНДР: В этом смысле вспоминаю всегда историю, когда приходит мама домой с какими-то вкусностями, заходит к себе в комнату и закрывается. Дети подходят к комнате, они чувствуют запах вкусный, слышат шуршание фантиков, и стучат: «Мама, мама, что ты там делаешь?» На что она говорит: «Не мешайте, дети. Я делаю вам хорошую маму!»

Главное - не забывать про себя, про свои потребности, свои желания, чтобы была своя история. Часто родители на консультацию приходят – что с ребенком, как с ним быть? А про себя не думают – что мне удовольствие приносит, как я могу расслабляться и восстанавливать?

АННА: Я это знаю! У меня периодически тоже были вспышки гнева потому, что я никак не справлялась, в том числе с границами. Мне кажется, тут очень важно уметь извиниться потому, что мы все – люди. Это верно для любого возраста, но для подросткового особенно - извиниться за то, что ты сорвался, за то, что не состоялся диалог, за то, что ты все еще относишься, как к ребенку, а он уже себя по-другому чувствует. Естественно, это не настроишь – это тебе не радио, туда-сюда подкрутил. Я просто много раз испытывала такие эмоции, и чувство стыда после этого. Необходимо научиться как-то разговаривать про это, это помогает.

АЛЕКСАНДР: Мне кажется, одно из очень хороших качеств, которое родитель может в ребенке воспитать, это осознанность. Если мы сами подростку говорим: «Знаешь, я на тебя сейчас (или вчера) накричал, я испытывал такие-то чувства. Сейчас я испытываю такие-то чувства и вообще я хочу с тобой быть в контакте, хочу дружить. Мне самому это неприятно!»

Это точно позволяет ребенку как-то оставаться с нами в диалоге.

АННА: Честно, не вижу возможности быть идеальной, да может быть, это и не надо, а вот научиться взаимодействовать честно, по-партнерски, наверное, надо.

АЛЕКСАНДР: Это в некотором смысле уязвимость. Мне кажется, с одной стороны, сложно быть уязвимым с подростком потому, что он точно ударит в эту уязвимость. С другой стороны, очень важно ему показывать, что я открыт и уязвим так же, как и ты. Тогда есть шанс соприкоснуться.

АННА: Мне кажется, тут просто продемонстрировали все возможные модели поведения. Я себя не раз узнавала. Что скажете?

АНДРЕЙ: Да, пока мы смотрели это видео, обсуждали вопрос – зачем, почему ты это сделал? Для этого возраста ответ на него никак не помогает дальше ребенку этого не делать. Тут я бы скорее строил диалог в формате того, что мы можем сделать, чтобы этого не повторилось? Или что я могу со своей стороны сделать, чтобы такого больше не повторилось.

В первом отрывке из фильма «Трудный ребенок», мне кажется, показан хороший диалог ребенка с папой, который понимает, что быстрый ответ для осознанности ничего не значит, и пытается чуть-чуть развернуть. Я бы, наверное, еще проговорил про какие-то последствия - что будет, если ты все-таки договоренность эту не выдержишь.

И конечно мы получили удовольствие от позитивной мамы! Но пока смотрели, сочли с Сашей, что такое поведение, когда совсем нет границ, когда все хорошо, может потом окончится какой-то зависимостью для ребенка. Это, к сожалению, какая-то возможная плата, но возможно, и нет.

АНДРЕЙ: Я сейчас прямо подумал, что это моя мама об этом спросила. И я конечно бы сказал: «Мам – ты, надеюсь, не смотришь этот эфир – это конечно не я! Это мои друзья! И то, что от меня пахнет табаком, это… Я даже рядом не стоял, а проходил прохожий, он так сильно дымил, и дым сильным ветром на меня просто…» И еще мне очень нравится – в помощь детям: «Ехал в прокуренном лифте на 2-й этаж и весь пропах»

Думаю, что родители знают правдивый ответ на этот вопрос, но эта правда не нужна ни родителям, ни ребенку. У них такая, скорее игра: «Мы не знаем, что ты пробовал курить, ты нам не готов про это говорить, и мы не хотим про это слышать»

Мне кажется, тут помогут искренность и честность – не уверен, что избавиться от этой привычки, но, может быть, найти взрослость в каком-то другом действии.

АЛЕКСАНДР: Да. Здесь вопрос, скорее, не про то, что узнать, правду он говорит или нет. А про то, вообще какое отношение в семье к курению, почему ребенку важно это скрывать, например? Имеет ли он право сказать: «Да, вообще-то я курил» и какие последствия за это будут.

То есть насколько он чувствует безопасность в том, чтобы говорить правду. Это вопросы, скорее, к родителям, к отношениям в семье.

АНДРЕЙ: Да, ребенок жует яблоко, и мы видим – яблоко надкусано. Ты у него спрашиваешь:

- Ты откусил?

- Нет, не я!

АЛЕКСАНДР: Я думаю, что если родители в состоянии выдерживать эту агрессию от ребенка, его эмоции – с одной стороны, они показывают какую-то устойчивость, стабильность: «Несмотря на то, что ты ведешь себя плохо и мы можем не одобрять такой эмоциональный выплеск, но, тем не менее, важно, что ты его проявляешь» Это тоже какая-то определенная искренность.

Но если родителю тяжело выдерживать, то тут, конечно, важно обговаривать с ребенком какие-то формы, может быть, более безопасные. Например, он в своей комнате кричит или пишет письмо о каких-то неудовлетворенных желаниях.

АННА: Это же тоже обратная связь очень серьезная, правильно? Безусловно, понять, что конкретно ребенка не устраивает, и, может быть, понять, что он уже на ступень прошел, а вы еще не подравняли свое отношение. Он шагнул, а мы еще топчемся на месте.

АЛЕКСАНДР: Потом это еще всегда зависит от того, какая культура в семье. Есть такие семьи по типу итальянской семьи, где все кричат. Это стиль - таким образом семья выпускает пар, и это становится нормой для этой семьи. Это не плохо, это такой способ справляться с возбуждением.

АННА: Помню, у нас с дочерью младшей был такой переломный момент, когда я не пускала ее к друзьям потому, что мне казалось, что она не отслеживает учебу, что слишком много развлечений и т.д. И она просто категорически настояла и вытребовала свободу, а я в какой-то момент поняла, что не надо мне бороться. Просто переложила ответственность на нее за какие-то этапы.

После этого кардинально изменились отношения. Все встало на свои места, и больше доверия и самостоятельности – и в ответ я получила больше спокойствия и возможность договариваться.

АНДРЕЙ: У нас есть очень хороший принцип. Мы его называем «Легализовать и возглавить» Если у ребенка есть какая-то энергия, например, энергия в риске, и он ее выплескивает в то, что катается на электричках, то найти можно что-то другое, где он эту энергию риска может удовлетворить в каком-то социально приемлемом, одобряемом и для нас спокойном действии.

АННА: У нас настолько интересная беседа, но, к сожалению, время уже практически закончилось. Надеюсь, что она была полезна и, может быть, мы когда-то продолжим этот разговор потому, что и возраст важный, и вопросов у родителей огромная масса.

На те вопросы, которые пришли, мы постараемся ответить в письменном виде.

Еще раз благодарю Александра и Андрея за участие в нашей программе сегодня.

АНДРЕЙ: Очень хочется сказать вам спасибо, мне лично очень понравился диалог, который у нас получился.

АЛЕКСАНДР: Да, очень живой.

АННА: Думаю, что у нас обязательно еще раз такая встреча произойдет. Хотела бы всех поблагодарить и - до следующих встреч!

Следующая встреча у нас будет уже 9 ноября. На ней мы с психологом Артемом Кондрашкиным будем обсуждать тему «Подросток и социальные сети»